Что может быть прекраснее, чем Революция, сметающая завалы косности и гнета тиранов на пути прогресса, стремления к Свободе, открывающая дорогу столь долгожданным переменам, дающая надежду отчаявшимся и счастье обездоленным?
Что может быть ужаснее Революции, ввергающей миллионы в ненависть и вражду, ломающей судьбы людей и народов, порождающей разруху и нищету, пожирающей лучших и возносящей монстров на вершины власти, превращающей мечты о благе для всех и справедливости в искоренение “огнем и мечем” всего, что не вписалось в жесткие рамки новой эпохи.
Место сидения рождает точку зрения. Революция прекрасна для ее бенефициаров – или тех, кто себя таковыми считает. И отвратительна для тех, кто ощущает угрозу, исходящую от нее, для себя, или чего-либо, что ему дорого.
Если же абстрагироваться от этих позиций, станет очевидно, что революция – некий крайний способ реализации изменений в обществе, которые, с одной стороны, неизбежны в силу сложившейся ситуации, с другой – не могут быть воплощены другим способом, в силу неспособности действующих лиц к поиску мирного решения. “Низы не хотят, верхи не могут”. Кстати, если сказать немного иначе – “низы не могут, верхи не хотят” – тоже вполне справедливое утверждение, но не для революции. В этой ситуации получается просто смерть государства как системы. Из такой страны просто бегут все, кто имеет такую возможность, остальные вымирают, уходят во “внутреннюю эмиграцию”, или в банды. Никакой революции в этом случае не происходит, потому, что при повестке дня “выжить любой ценой” каждый встречный – конкурент, лох, которого нужно облапошить, а вовсе не товарищ по революционной борьбе.
Для революции необходима воля, желание. Мотивация, как сейчас модно говорить. Именно поэтому низы – или кто там предполагается движущей силой революции – должны не просто не мочь жить, они должны возжелать жить иначе. Здесь и сейчас. И начать действовать, хотя бы схематически представляя, что и зачем они меняют, и что будет вместо. Ибо “не желать жить по старому” складывается из двух частей – “не хочу, как сейчас” и “хочу вот так”. Если второй части нет, остаётся только “не хочу жить”, и этой суицидальной аффирмации для реализации революция вовсе не требуется.
Таким образом, нужно дать массам видение будущего, картину, в которую они поверят, в которой захотят жить, ради которой пойдут в бой, будут убивать и умирать, и, в конечном итоге, одержат “сокрушительную победу”, или погибнут, пытаясь это сделать.
Заполучить армию таких бойцов – голубая мечта любого противника. Во-первых, это армия, созданная из населения страны, которую следует завоевать. То есть, независимо от исхода битвы, эта страна будет ослаблена. Во-вторых, в случае удачного исхода противостояния, использовать собственные войска, и, соответственно, нести расходы на военную операцию, вообще не потребуется. Поэтому, страны, имеющие тенденцию к складыванию революционной ситуации, всегда находятся под пристальным вниманием “партнеров”, которым что-то от них нужно.
Нужно понимать, что, как бы того ни хотелось “партнерам”, создать революционную ситуацию с нуля очень проблематично, долго и дорого, гораздо эффективнее использовать уже существующие, замороженные конфликты, либо подтолкнуть власти к созданию новых конфликтных точек. Предотвратить этот процесс невозможно, поскольку сценарий такого воздействия, как правило, достигает поставленной задачи при любом развитии событий. Пример – киевский майдан 2013 года, начавшийся, как мы помним, с мутной истории, когда сотрудники правоохранительных органов избили неких студентов, развернувших палаточный городок на центральной площади Киева. Цель – собрать толпу и раскачивать ситуацию. Вариант 1 – разогнали их. “Онижедети”, все на майдан, стоит толпа, сцена, истерика, чаек с майдана. Вариант 2 – кто-то понял, что это подстава, и их не разогнали. Что поменялось? На майдане уже сидят студенты, еще немного – и перамога, все на майдан, та же самая толпа, сцена, истерика, чаёк с майдана. Толпа собиралась бы в любом случае, и все заготовленные средства ее оболванивания – так же применялись бы.
Вопрос не в попытках раскачать ситуацию. Они будут, и избежать этого можно, лишь напугав заказчиков этого сценария до отказа сфинктеров, но, видимо, пока что к такому развитию событий еще никто не готов. Вопрос в том, как на них отвечать.
В Киеве получилось. В Минске – нет. Понимание причин даст нам ключ к тому, как развиваться дальше, чтобы обезопасить себя в дальнейшем от атак такого рода. Для этого нужно разобраться, что вообще легло в основу технологии “цветной революции”, и почему она долгое время была стандартом де-факто в алгоритме свержения неугодных заказчикам политических систем.
Как уже упоминалось выше, чтобы использовать цветную революцию в качестве средства для атаки существующей власти, нужно вызвать у части населения желание к действию. Однако, фактически, все цветные революции направлены на разорение, ослабление страны, в которой они происходят, как и любые другие военные действия противника. Что непременно вызовет ухудшение жизни, в том числе, и тех, кто на цветную революцию идет в качестве пушечного мяса. Следовательно, их необходимо заставить действовать против собственных интересов. Нужно понимать, что обычный человек, на самом деле, вовсе не идиот. Объяснять поведение масс, очевидно, разрушающих собственную жизнь своими руками, лишь их выдающимися в обратную сторону умственными способностями – неверно. Если вопрос ставится таким образом, это всего лишь означает, что есть уровень их мотиваций, который мы не понимаем.
Но технология, позволяющая заставлять большие группы людей действовать в ущерб своим индивидуальным интересам, давно известна. Она основана на явлении “группового эгоизма”. Что это такое. Когда возникает некое мобилизованное сообщество людей, по какой-либо причине противостоящее окружающим, у них включается этот эволюционный механизм, который еще с древних времен позволял группе выживать в агрессивном окружении. По отношению к не входящим в группу это сообщество ведет себя экстремально агрессивно и эгоистично. Чужой всегда неправ. Чужой должен быть убит либо порабощен. Рацио выключено. Диалог с чужим на равных невозможен теоретически. Но внутри группы действуют отношения взаимной зависимости, поручительства и эмоциональной связи. Человек, входящий в группу, чувствует поддержку, защиту от своих, уровень доверия и кооперации внутри такого сообщества гораздо выше, чем вовне, и это помогает быть гораздо более эффективными, чем “чужие”. Но, самое главное – это позволяет поставить групповые интересы выше собственных. И для того, чтобы заставить членов такой группы действовать во вред себе, нужно лишь сформировать дискурс этой группы, вбросить ей смыслы и посылы, “картину”, которую группа воспримет, как свою. И дальше все произойдет само собой.
Именно так формируются тоталитарные секты. Сообщество превращается в стаю. В Украине стая, захватившая власть, была сформирована из сообщества наследников униатов и радикальных националистов, которые были запрещены в УССР. Запрет был более чем обоснован, учитывая их послужной список. Это вовсе не мешало им считать себя очень обиженными и жаждущими реванша. Если же учитывать их широкие связи с зарубежной диаспорой на западе, сформированной из таких же потомков беженцев от расплаты за “подвиги” 70-80 летней давности, вовсе неудивительно, что выбор авторов сценария цветной революции в Украине пал именно на них.
Не нужно думать, что наличие в их рядах определённого количества проходимцев и мошенников означает, что там все построено на распиле бюджетов, выделяемых спонсорами. Если бы там не было пушечного мяса, готового бесплатно сдать свою страну во имя святой борьбы за добычу доморощенного и зарубежного ворья, пилить было бы нечего. Никакой спонсор ничего не будет вкладывать, если не понимает, как он получит назад гораздо больше.
Когда дело дошло до прямого столкновения, государственные институции не смогли противопоставить ничего террористической атаке, неуклюже замаскированной под народный протест. Беркут мог сражаться, но был брошен собственным руководством, в первую очередь – собственно президентом. В государственной машине был разброд и шатания, большая часть механизмов, которые могли быть абсолютно правомерно задействованы для борьбы с мирными террористами, причиняющими ласку и вытворяющими добро с использованием всех возможных видов оружия, кроме, разве что, ядерного, оказалась неспособной к действию.
Сообщество, стая, спаянная общей идеей реванша, мести – неважно, кому и за что, опрокинула государственные институции, пораженные разобщенностью и отсутствием общей идеи, мотивации держаться друг за друга. Кого мы обманываем? Себя? Здесь нет никакой рациональной логики. Есть стая, для которой мы – чужие, и всегда будем чужие. Неважно, как именно они пришли к такому выводу, или их к нему привели. Вступать в дискуссии с враждебной стаей бесполезно, она будет слушать только “своих”. Групповой эгоизм вынудит их считаться с вами только в одном случае – когда вы докажете им на практике, что можете уничтожить всю их стаю, если они не будут вести себя так, как нужно вам.
То есть, победить их на уровне стаи, а не на уровне институций. Институция государства, во всяком случае, институция мирного времени – направлена на консервацию существующего порядка. Она не может вести экспансию до такой степени, чтобы перебить дискурс стаи, и, уж тем более, побить ее на ее поле, если стая, хоть сколько-нибудь набрала силу. Ибо институция подчинена правилам, в этом ее суть. А стая подчинена только требованиям своего инстинкта, и любые законы и правила для нее – лишь обстоятельства, которые можно и нужно использовать против институции.
Орды варваров будут накатываться на шеренги римских легионов, терпеть поражения, откатываться назад, но рано или поздно захлестнут своей массой Рим. Но если Рим сам придет и раскатает в хлам воинство кельтов, оставшиеся в живых ВНЕЗАПНО окажутся вполне договороспособными, и включатся в систему, как ни в чем не бывало. Тот самый групповой эгоизм вынудит их к этому, инстинкт выживания группы заставит их следовать единственно возможному для них пути выживания.
Причиной поражения цветной революции в Беларуси стал момент, который не учли ее организаторы. А именно – то, что государственные институции в Беларуси сами имеют характер сообщества. Сообщества силовиков, в первую очередь, но и не только их. Варвары атаковали Рим в расчёте на то, что институции не смогут играть с ними не по правилам, будут вести себя, как бюрократическая система, неспособная противостоять свободной от условностей и ограничений стае.
А столкнулись с сильным сообществом, которое действовало в той же парадигме группового эгоизма, жестко, эффективно, спаянно, не ограничивая себя рамками, которые могли привести их к поражению. На такой ответ ни один сценарий цветной революции не рассчитан.
Я не раз писал о том, что для Беларуси, в силу ее специфики, открыт путь выживания в качестве государства-корпорации. Не нужно понимать это слишком буквально, имеется в виду не столько экономический аспект, хотя он тоже важен. Государство-корпорация – это, в первую очередь, сообщество, которое объединилось вокруг задачи совместного выживания своей группы. Где все граждане – и бенефициары, и совладельцы, и воины – да, при необходимости, может быть и так. Но, чтобы это работало, это должно быть сообщество в том смысле, о котором я пишу – сообщество “своих”.
Не нужно врать самим себе. Те, кто стал членом чужой стаи, не вернутся в вашу. Во всяком случае, пока ваши легионы не раскатают эту чужую стаю в хлам. Ваша задача – консолидировать своих. Тех, кто в чужие стаи не встрял. Чем больше будет диалога, взаимодействия именно со своими, чем больше будет им внимания, чем отчетливее они будут ощущать себя, условно, совладельцами вашей общей корпорации – тем сильнее будет ваше сообщество. Тем скорее будут отпадать от вражеских стай люди, которые туда попали именно из-за отсутствия таких отношений у вас.
Ведя диалог со своими, вы именно к чужим в первую очередь и обращаетесь. Когда римляне соблазняли кельтскую верхушку интеграцией – они показывали им, как живут сами. Создавали для них условия, чтобы жить, как римские граждане – но показывая при этом именно своих. Как пример, к чему они могут прийти.
И уже тогда, в качестве единого сообщества, Беларусь может быть успешна в любом интеграционном проекте. Если это будет соответствовать интересам этого сообщества, это будет его осознанное и взвешенное решение – и никто не сможет потом упрекнуть кого бы то ни было, что им что-то навязали.
Цветная революция всегда направлена на подмену существующего режима марионетками. В реальности, именно это – причина того, что в результате цветных революций никогда не устанавливаются, условно, демократические системы – марионетка суть надсмотрщик, и должна иметь диктаторские полномочия, чтобы действовать в интересах хозяина. Но если в вашем государстве власть принадлежит сообществу размером с государство – тасовать марионеток просто бесполезно. Собрание акционеров государства Беларусь отправит такую марионетку в пешее эротическое путешествие сразу, как только станут очевидны результаты ее действий.
Вопрос в чем. Если власть отдать людям, и дать им возможность ее защищать, ее невозможно отобрать. Да, они могут распоряжаться ей не оптимально. Их решения могут быть не всегда правильными. Но они сами за эти решения будут расплачиваться. Сразу, и без ширмы “выборов”. Боль от обратной связи после неправильных решений быстро научит, насколько можно слушать сладкоголосых певцов из-за границы и их местных прокси, обещающих молочные реки и кисельные берега.
И в этом случае можно будет наверняка утверждать, что никакая цветная революция в Беларуси невозможна. Ибо вывести людей на майдан против самих себя – это даже для корпорации Rand задача невыполнимая.
